Сейчас первая брачная ночь уже далеко не первый секс влюбленной парочки, но были времена, когда все было иначе. Как выглядела первая брачная ночь тогда, когда не занимались сексом до брака, а случайный секс был редкостью?
Молодые спать пошли,
Богу помолилися,
Чтобы пуще в одеяле
Ноги шевелилися.
Брачная ночь осмыслялась русскими крестьянами как один из основных свадебных обрядов, во время которого из «девицы рождалась молодица, из молодца – молодой».
Местом проведения брачной ночи всегда служило холодное помещение: подклет (нижняя часть дома), чулан, сенник, баня, амбар, иногда даже хлев или овчарня. Высокое брачное ложе сооружали на деревянном настиле. На доски укладывали мешки с мукой, ржаные снопы, несколько матрасов, набитых сеном, иногда перину. Все это покрывали белой простыней с вышитым подзором, спускавшимся до самого пола, красивым одеялом, укладывали подушки в нарядных наволочках. Для постели использовали вещи из приданого невесты. Постель для новобрачных застилали постельницы – свашки со стороны жениха и невесты, а также мать или сестра жениха.
После того как устройство брачного ложа было закончено, постельницы укладывали под него кочергу, сковородник, несколько поленьев и обходили постель с веткой рябины или можжевельника, которую потом втыкали в стену. Считалось, что кочерга, можжевельник, рябина, сковородник могут обеспечить новобрачным защиту от злых сил, мешки с мукой и ржаные снопы – благополучие в совместной жизни. Поленья же символизировали будущих детей: чем больше положить поленьев под ложе новобрачных, тем больше будет у них детей.
Уход молодоженов на брачную постель обставлялся довольно торжественно. Во главе процессии шел дружка, а в старину колдун или знахарь. Дружка нес в руках икону, за ним шли две свашки с венчальными свечами в руках, за свашками шли новобрачные, а за ними почетные и уважаемые люди. Остальные гости, провожая молодых, распевали песни довольно откровенного содержания:
– Меня молоду да на подклеть повели,
Ой девки да, ой бабы да,
Отымите меня да от чужа мужика,
Ой девки да, ой бабы да,
Вот чужой-от мужик на лавку валит
Да булавку улит,
Ой девки да, ой бабы да,
Подымайся, подол, разувайся, хохол,
Ой девки да, ой бабы да,
– Молодая, не бойсь: не железный гвоздь,
Не пройдет насквозь!
Вслед новобрачным раздавались «срамные» частушки:
Как на горке, на притычке
Зайчик просит у лисички.
А лисичка не дает,
Зайчик лапкой достает.
Идет курочка
По проулочку.
Налетел сокол,
Растрепал хохол.
Таких песен и частушек в русском обиходе было очень много, и все они исполнялись для того, чтобы подготовить девушку и парня, хранивших целомудрие до свадьбы, к их первой брачной ночи.
Первым в брачную комнату входил дружка и несколько раз ударял по постели кнутом, отпугивая нечистую силу. В ряде мест России существовал обычай, по которому на постель ложилась крестная, требуя за место выкуп. Она пропускала молодых к постели только после того, как ей дарили полотенце. Сваха связывала ноги молодых пояском, чтобы «дружнее жили». После всего этого дверь спальной комнаты закрывали на замок и ставили снаружи клетника – охранника, в его задачу входило охранять новобрачных от нечистой силы, которая могла их испортить, и отгонять подзагулявших свадебников.
Оставшись одни, новобрачные должны были выполнить ряд утвержденных традицией обрядовых действий, обеспечивавших, по поверью, согласную супружескую жизнь, богатство, здоровое потомство. Например, перед тем как лечь в постель, новобрачным полагалось съесть курицу и хлеб. Причем хлеб рассматривался как символ будущего богатства молодых, а курица – как знак их будущей плодовитости. Согласная супружеская жизнь, с точки зрения крестьян, достигалась покорностью жены мужу. Новобрачной приходилось продемонстрировать смирение, сняв сапоги с мужа. Этот старинный обычай упоминается еще в первой русской летописи – «Повести временных лет». Желание быть хозяином в семье новобрачный демонстрировал, заставляя невесту просить у него разрешения лечь с ним в постель. В одних селах она сразу получала разрешение: «Постель моя, воля твоя», а в других молодой должен был «поломаться», чтобы жена его боялась.
Во время брачной ночи к молодым несколько раз заходил дружка, справляясь о том, состоялся ли половой акт. По обычаю, распространенному почти во всех местностях России, дефлорация девушки в первую брачную ночь была обязательной. Если все заканчивалось благополучно, дружка оповещал об этом пирующих гостей, а молодых или выводил к гостям, или оставлял в спальне до утра. Обрадованные гости запевали «собольи» частушки, то есть частушки эротического содержания, в которых рассказывалось о событии, происшедшем между женихом-соболем и невестой-куницей:
Бежит соболь за куницею,
Бежит-бежит
Да все к себе манит,
Еще побежит – совсем утащит.
Лед трещит –
Вода сочится,
Я не знаю, как тебе,
А мне хочется.
Утром новобрачных будили и проверяли добрачное целомудрие девушки. Будили обычно те же, кто отводил молодых в спальню (дружка, свашки, иногда родители, свадебники), стуком в дверь, криками, звоном колокольчиков, битьем горшков о дверь или порог комнаты, сдергиванием одеяла, обливанием водой. Оповещение родни, гостей и всей деревни о том, что невеста сохранила или, наоборот, утратила до брака «честно-похвально девичество», происходило через обрядово-игровые действия. Так, например, в селах Пермской губернии в случае, если новобрачная оказалась «честной», дом молодоженов украшали полотенцами и скатертями с красными вышивками. Такие же полотенца дружка привязывал к дугам лошадей, отправляясь к родителям новобрачной. Во Владимирской губернии о целомудренном поведении девушки до свадьбы свидетельствовала брачная простыня, вывешенная в переднем углу избы. В некоторых деревнях свадебники во главе со свашкой и дружкой с гиканьем, криками, звоном и шумом ездили по деревне, размахивая, как флагом, рубашкой новобрачной. В станицах донских казаков всем гостям второго дня свадьбы прикалывалась гроздь калины. Нередко при благополучном исходе брачной ночи начинали бить горшки, приговаривая: «Сколько кусочков, столько сыночков, сколько в лесу кочек, столько дочек».
В случае «нечестности» молодой женщины, утратившей девственность до брака, ее родителям надевали на шею хомут, отцу новобрачной подавали пиво в дырявом стакане. Такому же унижению подвергалась и сваха: «Свахе первая чарка и первая палка».
Требование целомудрия от невесты, а в некоторых деревнях и от жениха, диктовалось представлениями крестьян о том, что превращение девушки в женщину, а юноши в мужчину могло произойти только в ходе выполнения обрядов, соблюдаемых в определенном порядке. Нарушение их последовательности рассматривалось как нарушение хода жизни, посягательство на ее основы. Существовало представление, что девушка, потерявшая девственность до брака, будет бесплодной, рано останется вдовой или оставит вдовцом мужа, что семье грозят голод и нищета.
|